Скандинавия и Россия

26.12.2015

заглавие3

Кобленкова Д.В. (старший научный сотрудник лаборатории, доцент кафедры зарубежной литературы Университета Лобачевского)

скандинавия

Изучение европейских литератур в отечественной науке имеет свою иерархическую традицию. Приоритет, как правило, сохраняется за Францией, Англией и Германией; изучение других регионов является второстепенной задачей и выглядит почти экзотическим явлением. К таким «вторичным»  регионам относятся, прежде всего, Восточная и Северная Европа, в частности, страны Скандинавского полуострова и Финляндия. Причины подобного отношения различны: от культурно-исторических до политических.

Исследовательский интерес к скандинавским литературам в России ХХ века, равно как и периодическое угасание этого интереса, тесно связаны с внутренней духовной и идеологической ситуацией в нашей стране, и скандинавистика не избежала общей участи российского литературоведения. Но исследование зарубежных литератур мотивируется и  иными факторами, прежде всего, ментальным сближением народов на определённых этапах истории или, напротив, потерей интереса к чужим национальным кодам.

Очевидно, что максимальное сближение между русской и скандинавскими  литературами произошло на рубеже XIX–ХХ веков, в период расцвета искусства Серебряного века. Философско-религиозные работы русской интеллигенции ХIХ – начала ХХ веков, усиление субъективного начала в отечественной психологической прозе и драматургии, «закрытая» форма романа и в то же время обострённый интерес русской литературы к социальной проблематике (прежде всего речь идёт о прозе Ф.М. Достоевского) оказали идейное влияние на ключевые произведения скандинавских писателей в конце XIX — начале ХХ веков. В свою очередь в России до революции выходили непериодические издания «Северные сборники» и «Фиорды». К. Бальмонт перевёл «Историю скандинавской литературы» (1894) Ф.В. Горна. Литераторами разных уровней осуществлялись переводы произведений скандинавских авторов, преимущественно неоромантиков, т.к. их творчество было особенно созвучно идеям русских символистов. Помимо переводов малой прозы, предпринимались и более  масштабные проекты. Например, в 1910 году вышло двенадцатитомное собрание сочинений С. Лагерлёф, альтернативы которому нет и в настоящее время. Известно, какое влияние на русскую интеллигенцию оказывали тексты А. Стриндберга, Г. Ибсена и К. Гамсуна. О них писали В.Г. Короленко и Г.В. Плеханов. Вызывали интерес и первые этапы скандинавского модернизма и экзистенциализма. Немало сделал для распространения скандинавских произведений в России М. Горький, которому принадлежит утверждение, что «скандинавы интереснее и серьёзнее всех в наши дни»[1].

Отметим, что в этот период сохранялось отношение к литературе скандинавских стран как единому целому. Нередко даже образованный читатель не мог точно сказать, к культуре  какой страны принадлежит творчество того или иного автора. Эта тенденция к унификации  будет длиться очень долго, имея как положительную, так и отрицательную стороны. Позитивное начало заключается в понимании общих ментальных и поэтологических форм выражения, в исследовании  генетического родства литератур. Недостаток проявляется в игнорировании оригинальных тенденций разных литературных систем, которые становились всё более самодостаточными, порождали свои направления, течения, жанровые и стилевые приоритеты.

После революции 1917 года отношение к скандинавскому искусству как единому целому сохранилось, однако критерии оценки произведений по очевидным причинам изменились. Закономерно вышли на первый план авторы, отражавшие социальные конфликты. Как правило, это были представители «пролетарского» и «статарского» (крестьянского)  течений, созвучных новым тенденциям в литературном процессе Советской России. Скандинавские писатели психологического направления могли попасть в число переводимых лишь в том случае, если в их прозе прочитывалась критика существующего «буржуазного» строя. По этим идеологическим причинам остались за пределами круга чтения авторы условной, философско-религиозной прозы, националистически настроенные писатели, авторы, интересующиеся психоаналитическими теориями и гендерным вопросом. В лучшем случае из всего комплекса произведений такого писателя могли отбираться 1-2 текста. Глубокое внутреннее родство наших литератур, основанное на онтологическом интересе к «последним вопросам бытия», распалось, однако наличие в скандинавских произведениях «левого» содержания не позволило культурным связям оборваться полностью, дало возможность литературам (пусть очень избирательно) соприкоснуться другой – социальной – гранью.  Особая заслуга в сохранении культурных контактов СССР с Норвегией и Швецией принадлежит советскому послу Александре Коллонтай.

Из научных достижений 30-х годов следует назвать работы выдающегося лингвиста А.И. Смирницкого (впоследствии профессора МГУ), который одним из первых в России стал заниматься руническими памятниками, перевёл древнеисландскую «Сагу о Фритьофе» и одноимённую поэму Э. Тегнера (в соавторстве с Б.Ю. Айхенвальдом).

Новый этап в становлении российской скандинавистики начинается после окончания Второй мировой войны. Именно в это время становится возможным расширить идеологические границы и частично вернуть право на научное, академическое изучение не только скандинавских языков, но и скандинавской литературы. Участие Норвегии и Дании в антифашистском Сопротивлении и нейтралитет Швеции способствовали сближению этих стран с СССР в ином историческом контексте. Не исключено, что имело место и наше стремление разобраться в истоках «нордического комплекса», идущего от германо-скандинавской мифологии. Был, разумеется, и чисто научный интерес выдающихся специалистов, литературоведов и лингвистов, которые получили право продолжить  исследования в области скандинавской культуры.  В результате в ЛГУ Михаилом Павловичем Алексеевым было открыто скандинавское отделение, а в 1958 Михаил Иванович Стеблин-Каменский создал кафедру скандинавской филологии. Благодаря работе  сотрудников этой кафедры в Ленинграде, который исторически, географически и культурно был более других российских городов связан со Скандинавией и Финляндией, возникла хорошая школа скандинавистики (нордистики), предопределившая пути её развития на долгие годы.

Первое направление деятельности школы было по-прежнему связано с изучением скандинавских языков. Здесь огромную роль сыграли научные работы ленинградских лингвистов: В.П. Беркова, С.С. Масловой-Лашанской и др., которыми были созданы учебники норвежского и шведского языков.

Второе направление ленинградской школы заложил М.П. Стеблин-Каменский. Область его интересов была связана, прежде всего, с Исландией, поэтому его работы касались, главным образом,  исследования средневековой литературы. В 1967 г. он издал монографию «Культура Исландии», в 1971 – «Мир саги», в 1976  «Миф», в 1978  «Историческая поэтика», в 1979 – «Древнескандинавская литература», в 1984 – «Мир саги. Становление литературы». Средневековье стало предметом исследования историков и культурологов, даже приобрело статус приоритетного направления в этой области, чему впоследствии немало способствовал авторитет историка А.Я. Гуревича, работы которого имели междисциплинарный характер. Можно задаться вопросом, почему именно медиевистика оказалась на этом этапе самой востребованной. Возможно, по причине того, что Средневековье является базовым этапом в формировании скандинавских литератур, и начинать имело смысл именно с этого, самого сложного и научно перспективного периода;  возможно, по идейным соображениям, поскольку материал был менее уязвимым по сравнению с современными текстами.  Однако даже в этой области интерес к Скандинавии был очень мал по сравнению с интересом к истории и культуре других европейских стран. Причины можно искать и в ментальном расхождении, и в политических мотивах.  В 1998 г. А.Я. Гуревич выступил с докладом «Скандинавистика и медиевистика», в котором прямо говорил, что для большинства исследователей европейской культуры (филологов, историков, антропологов) «Скандинавии не существует, она не упоминается». Среди причин он называл необходимость «учить другие языки и вникать в огромную научную литературу», а также факт того, что «изучение древних германцев и скандинавов травмирует некоторых медиевистов из-за эксплуатации материала в целях утверждения «нордической» идеологии и оголтелого шовинизма»[2]. В итоге даже  к концу ХХ столетия в России не было создано должной базы для дальнейшего изучения литературы скандинавских стран.

Третье направление ленинградской школы нордистики связано с деятельностью  академика М.П. Алексеева, который заведовал сектором взаимосвязей русской и зарубежной литератур в Пушкинском доме ИРЛИ АН. Этим направлением стала компаративистика. Под руководством М.П. Алексеева его ученик Дмитрий Шарыпкин подготовил первые монографии в этой области: «Русская литература в скандинавских странах» (1975),  «Скандинавская литература в России» (1980). В этих исследованиях хронологические границы анализируемого материала были иными,  поскольку основная область научных интересов и кандидатская диссертация Шарыпкина были связаны с драматургией А. Стриндберга. Шарыпкин писал о литературе XIX-го и первой трети XX веков, им был собран огромный  материал, намечены интереснейшие параллели, касающиеся творчества Н.В. Гоголя, И.С. Тургенева, Ф.М. Достоевского, Д. Мережковского,  оказавших очень большое влияние на шведскую литературу, в частности, на С. Лагерлёф, А. Стриндберга, Я. Сёдерберга, Д. Андерссона, М. Мартинсон и других.

Помимо большого охвата материала и фактографической точности (в частности, в указании дат первых переводов или переложений русской прозы в разных странах), к достоинствам этих работ следует отнести их внутреннюю литературоведческую свободу. В них нет идеологических штампов или влияния вульгарного социологизма. Именно в   монографиях Шарыпкина впервые упоминаются (даже если и не исследуются) многие произведения скандинавских писателей, о которых предпочитали не писать. Используя историко-литературный, типологический и компаративистский методы анализа, автор высказал много перспективных идей, которые до сих пор не получили должного развития. Реальность такова, что по прошествии уже 30 лет после смерти этого учёного в России больше не появилось ни одной монографии на эту тему. Никто не решился освоить материал такого масштаба, требующий к тому же не только знаний русской и скандинавской литератур, но и владения всеми скандинавскими языками. Обратим внимание на то, что обе монографии были написаны кандидатом наук, в то время как сейчас даже по литературе отдельных стран нет ни кандидатских, ни докторских диссертаций такого уровня.

В 1980 году в Москве появилась ещё одна значительная книга, которая также,  казалось бы, должна была открыть путь новым монографиям. В.П. Неустроев написал  историю скандинавских литератур за 100 лет: с 1870 по 1970 годы. Он использовал как диахронический, так и синхронический подходы к материалу, сопоставляя литературы в исторической проекции и на одном временном этапе.  К безусловным достижениям этого исследования необходимо отнести освоение огромного материала, поскольку до Неустроева никто не создавал таких обобщающих работ по современному (на том этапе) литературному процессу. Автором книги вводились в научный оборот новые имена и тексты; кроме того, под влиянием европейских работ, с которыми Неустроев познакомился при подготовке монографии, стали использоваться более современные подходы к изучению произведений ХХ века. Например, несмотря на существующие догмы, он смог обозначить влияние на скандинавских писателей психоаналитических теорий и значение феминистской идеологии. Им был проявлен интерес к разным литературным течениям, в том числе неомифологической и экзистенциальной литературе, к жанровым модификациям и структурным особенностям текстов. Кроме того, В.П. Неустроев охарактеризовал приоритеты современной исландской литературы, освоение которой и сейчас является проблемой по причине её периферийности и малой изученности языка. В то же время  в работе очевидна идеологическая избирательность, отсечение большого числа произведений, определивших развитие индивидуальных художественных миров писателей и литературных  приоритетов в целом. Например, не были затронуты норвежский и датский минимализм, причины тяготения писателей к теме патологической маргинальности, депрессивности, фатализму, связанных во многом с географическим (северным) положением стран и ощущением того, что они являются «окраиной Европы» и находятся в стороне от «большой» истории. В его исследовании был редуцирован важнейший для Скандинавии вопрос о роли   религиозно-философской литературы. Например, ключевым произведением С. Лагерлёф шведы считают роман «Иерусалим», а в книге Неустроева он лишь упоминается. Такая же судьба постигла и  другие её философско-религиозные произведения («Деньги господина Арне», «Возница», «Император Португальский», сборник новелл «Тролли и люди», «Легенды о Христе»), которые являются основой шведской ментальности.

На наш взгляд,  в книге В.П. Неустроева недостаточно дифференцирована национальная идентичность каждой из скандинавских стран, которые к 70-ым годам, безусловно, уже имели каждая свою литературную систему, свои предпочтения в содержании и форме произведений. Но, разумеется, невозможно проанализировать в полном объёме литературу всех 4-х стран, в то время как по каждой национальной литературе внутри  страны существуют свои многотомные исследования. Очевидно, по этой же причине в монографии не рассматривалась шведскоязычная литература Финляндии и не были поставлены вопросы о статусе литературы Фарерских островов и Гренландии. Однако в целом книга В.П. Неустроева остаётся единственным аналитическим источником информации по скандинавским литературам за указанный период. С 1980 г., т.е. с момента её выхода, не появилось ни одного учебника по истории какой-либо из скандинавских литератур и ни одной монографии, исследующей сквозную проблему содержания или специфику формы скандинавских произведений.

Из докторов наук, работающих в этой области, можно назвать Л.Ю. Брауде, занимающуюся скандинавской литературной сказкой, И.П. Куприянову, посвятившую докторскую диссертацию датской драматургии первой половины ХХ века, и Г.Н. Храповицкую, предметом исследования которой является норвежская драматургия рубежа веков – творчество Г. Ибсена и Б. Бьёрнсона. Из этого следует, что вне сферы исследования в докторских диссертациях остаются вся «большая» проза (А. Стриндберг, А. Гарборг, К. Гамсун, С. Унсет, С. Лагерлёф, М. Андерсен-Нексё, В. Муберг, С. Дагерман, К. Бойе, П. Лагерквист, Э. Юнсон и др.) и огромный поток современной прозы, драматургии и поэзии. Причём  многие из названных авторов являются Нобелевскими лауреатами. Небольшие главы в литературных энциклопедиях, к сожалению, часто бывают далеки от «живого» современного материала и от новых литературоведческих тенденций.

Ещё менее изучена скандинавская малая проза. Например, антология шведской новеллы выходила у нас последний раз в 1964 году – в период «оттепели». Лишь совсем недавно издательство «Три квадрата» выпустило антологию современной шведской драматургии, т.к. читателям не были знакомы ни имена, ни тексты современных драматургов этой страны, в том числе и Ларса Нурéна.

Разумеется, отдельные аспекты творчества скандинавских авторов  разрабатываются в кандидатских диссертациях, монографиях, статьях и комментариях переводчиков (А. Мацевича, Т. Чесноковой, Ю. Яхниной, Э. Переслегиной, Л. Горлиной, С. Тархановой, С. Белокриницкой, А. Афиногеновой, А. Сергеева, Э. Панкратовой, О. Дробот, К. Мурадян, Л. Григорьевой, А. Сельницина, Н. Будур, О. Маркеловой, М. Люстрова, Н. Пресс, А. Полушкина, А. Коровина, Е. Красновой, Е. Чевкиной и др.), огромное значение имеют библиографические указатели Б. Ерхова, но обобщающих исследований или учебных пособий пока не появилось.

Большие надежды были связаны с открытием конференции по изучению истории, экономики, литературы и языка скандинавских стран и Финляндии, которая впервые прошла в 1963 году (в тот же «оттепельный» период, когда сближение культур было продиктовано  эпохой) и собирается по настоящее время. Её роль в формировании советской, а сейчас российской школы скандинавистики очень значительна. Но и она не дала литературоведению ожидаемых результатов. К тому же в последнее время конференция стала проводиться лишь 1 раз в 4 года, что не способствует интенсивному научному взаимодействию. С 1956 года по 1990 в Таллинне  ежегодно выходил «Скандинавский сборник», в Санкт-Петербурге – сборник «Scandinavica» (в 2009 г. был 10-й выпуск). С 1997 года в Санкт-Петербурге на базе Кунсткамеры были организованы «Скандинавские чтения». С 1998 года в Санкт-Петербурге начала работу ежегодная конференция «Санкт-Петербург и страны Северной Европы», наибольший интерес организаторов которой связан с историей внешнеполитических отношений Советского Союза и Финляндии.

Казалось бы, после кризиса 90-х годов идеологические границы в науке отсутствуют, ничто не мешает использовать новые методики анализа, адекватные материалу, и создавать академические работы по истории скандинавских литератур. Но приходится констатировать, что отставание в освоении материала  очень существенное. К тому же от литературоведов требуется знание невостребованных в большом мире языков. В то же время европейские и американские работы свидетельствуют о наличии новых интересных ракурсов анализа, более смелых, междисциплинарных, контекстуально насыщенных исследований. Разумеется, нет универсального подхода для изучения текстов, и, скажем, русская формальная школа или теории М. Бахтина остаются непревзойдёнными, но важно найти именно те методы, которые более всего соответствуют произведению. А для этого необходимо учитывать литературоведческий опыт самих скандинавских стран.

Отметим также тот факт, что в вопросах освоения скандинавских языков, равно как и в освоении литератур, на смену глобализму 50-80-х годов с конца 90-х приходит дифференцированный подход. В университетах стали открываться отделения или специализации, готовящие специалистов по какой-то одной стране. Главным образом, по Швеции. Появились международные центры. Самым крупным центром, напрямую сотрудничающим со Шведским институтом в Стокгольме, является Российско-шведский центр в Российском государственном гуманитарном университете в Москве. Под редакцией директора Центра Т.А. Тоштендаль-Салычевой были подготовлены и изданы сборники «Мозаика. Фрагменты истории шведской культуры» (2006), «Шведы. Сущность и метаморфозы идентичности» (2008), «Мир шведской культуры» (2013), «Неизвестный Стриндберг» (2015). Готовится к изданию сборник по творчеству С. Лагерлёф.

Центры скандинавской культуры есть в Великом Новгороде, Архангельске и Петрозаводске, но они, к сожалению, недостаточно контактируют друг с другом. Научная и издательская деятельность активно ведётся в Петрозаводском государственном университете под руководством д.ф.н. Н.Г. Шарапенковой. Гораздо менее развиты пока Норвежские центры (среди специалистов – С. Шпилькин, А. Сельницын, О. Ермакова), а Датского и Исландского нет вообще, их функции вынуждены хотя бы отчасти выполнять посольства. Наличие или отсутствие центров зависит, конечно, от заинтересованности самих скандинавских стран в распространении своей культуры в России. Иными словами, и в настоящее время научные проблемы неизбежно сталкиваются с проблемами внешнеполитическими. Такое положение, конечно, сказывается на исследовательской практике. Например, специалистов по Дании единицы, среди них А. Сергеев, Ю. Каролинская и А. Ломагина; исследователь, знающий датский и исландский языки и при этом являющийся не только переводчиком, но и литературоведом, в настоящее время, по существу, один – О. Маркелова, написавшая к тому же уникальную монографию о литературе Фарерских островов. Клуб любителей исландской культуры ведёт переводчик Т. Шенявская.

Подводя итог, отметим, что на данном этапе, несмотря на значительное количество частных исследований, 1) нет общей историко-литературной картины развития скандинавских литератур, 2) нет системного типологического анализа направлений, течений, литературных кружков, жанровых и стилевых приоритетов в этих странах, 3) очень ограничен круг персоналий, художественное творчество которых являются предметом научного анализа (Г. Ибсен, А. Стриндберг, Х.К. Андерсен, Б. Бьёрнсон, П. Лагерквист), 4) нет монографических исследований по поэтике и 5) сквозным концептуальным проблемам, что могло бы помочь исследователям любой гуманитарной области в изучении литератур Севера, скандинавской и германо-скандинавской культур.

Примечания

[1] Горький М. Полное собр.соч. в 30 томах. Т. 29. М., 1955. С. 114.

[2] Доклад был прочитан в Институте всеобщей истории в сентябре 1998 года; посвящён В.Н. Топорову. См.: www.ulfdalir.narod.ru/…articles/scandinavistika.htm

Отечественная скандинавистика (библиографический список)